тащу свое

[jerrypanda]

6.10 Твинцест. NC-17. Длинные цепи на шее Билла. Том наматывает их на кулак. Мнимое сопротивление Билла. Заломленное запястье. Громкое дыхание в тишине.
Том сжимал кулаки, сминая в ладони пачку сигарет, и не обращая внимания на болезненные уколы бумажных уголков, мечтал, как сомкнет эти самые ладони на горле брата. Билл нарывался весь вечер. Нарочно провоцировал: тянулся, демонстрируя игру мышц под кожей, язвил, буквально захлебываясь ядом, придираясь к каждому слову, флиртовал и соблазнял, облизывал чуть подживший пирсинг, проводил ладонью по груди, натягивая ткань на пробитом соске – словом, делал все, чтобы довести близнеца до крайней стадии злости и возбуждения.
И у него это прекрасно получилось.
«Ну, сука, ты у меня дождешься» Том прикрыл глаза, стараясь дышать глубоко и равномерно, мысленно переносясь на пару часов вперед. Зря. От предвкушения во рту резко пересохло, и ему пришлось судорожно схватиться за пиво, чтобы смочить горло и приложить бутылку с холодным конденсатом к вспотевшему виску.
Билл на это только глумливо заржал, делая вид, что он совсем ни при чем. И потянул за толстую цепь на своей шее, наматывая ее на пальцы.
«Ублюдок.»

***

Как только они вошли в номер, он толкнул его к стене, целуя жестко и мокро, размазывая слюну по подбородку и кусая губы. Билл тяжело дышал и пытался освободить придавленные к шершавой поверхности запястья, тем не менее, выгибаясь навстречу и прикрывая глаза от удовольствия.
-Том! – прохрипел Билл и дернулся, пытаясь вырваться из жесткого захвата.
Брат не ответил ничего, только сильнее сжал пальцы, вздернув его вверх и втиснув колено между ног, притираясь всем телом, и впился губами в шею, оставляя тянущее болью и темнеющее на глазах пятно.
-Отпусти сейчас же! – голос дрогнул, и повелительный тон Билла к концу фразы превратился в умоляющий.
-Заткнись. Пока не разрешу, даже не смей открывать свой рот. Будешь делать только то, что скажу я, - процедил сквозь зубы Том наматывая на кулак цепи на его шее, и потянул их вниз. Более однозначного приказа для Билла невозможно придумать, но он все еще пытался сопротивляться на волне безбашенного вечера и чувства собственной власти над близнецом, отворачивая голову в сторону и закрывая глаза.
-На колени.
Том сказал это тихо, но брата ощутимо тряхнуло. Стоило ему услышать этот негромкий, но полный силы и властности голос, как все мнимое сопротивление, бывшее частью одной из любимейших игр, моментально сошло на нет. Билл с готовностью опустился на колени, задирая широкую футболку и цепляя пальцами молнию на джинсах.
Он сосал старательно, не закрывая глаз и наслаждаясь процессом. Том обхватил член у основания и, надавив ладонью на затылок близнеца, заставил заглотить глубже. Головка прошлась по ребристому небу, отчего у него поджались пальцы на ногах, и ткнулась в заднюю стенку горла. Билл судорожно сглотнул, поперхнувшись. Том отстранился и провел короткими ногтями за ушами брата, с наслаждением услышав его стон, провел головкой по покрасневшим губам и снова толкнулся.
-Расслабь горло, я все сделаю сам, - коротко выдохнув, он равномерно задвигался.
Билл сжимал ладонями его бедра, широко расставив ноги и потираясь стояком о голень близнеца. Том опустил руки на его шею, сжав на мгновение пальцы и перекрывая воздух, оставляя только ощущение твердого, теплого члена на языке. Билл закатил глаза, застонав так, что от вибрации по телу Тома от члена до самых корней волос пробежали мурашки. Видя, насколько это ему понравилось, старший стал с периодичностью в два вдоха, давить большими пальцами на доверчиво подставленное горло брата, подводя его к краю.
Когда ему самому стало сложно сдерживать подкатывающие волны оргазма, Том резко оторвал Билла от себя, за те же цепи поднимая его и тут же подхватывая и прижимая к себе – от долгого стояния на коленях ноги у брата затекли.
-Тшшш… - снимая с него футболку, Том чувствовал, что в который раз продает душу дьяволу, и сатана его побери, если он жалел хоть об одной секунде.
Билл доверчиво уткнулся лбом ему в плечо, попеременно поднимая руки и помогая расстегнуть молнию на своих джинсах. Как только они полностью разделись, он поднял глаза, просяще заглядывая в лицо.
-Можешь говорить, - разрешил старший.
-Том, трахни меня уже быстрее. А то у меня мозг сейчас закипит…
Сочетание хриплого, задыхающегося голоса, острых ногтей на пояснице и расфокусированного взгляда снесло всю выдержку Тома к чертям.
Уронив близнеца на заправленную постель, он быстро смазал себя и без предупреждения вставил сразу полностью. Билл застонал, притягивая его ближе, и выгнулся, приподнимая их обоих.
-Том…Том…Господи! – от резкого толчка близнец дернулся, заводя руки назад и хватаясь за спинку кровати, - Том…сильнее!Я… пожалуйста…сильнее!
Вид покорного, отдающегося Билла, его напрягшихся рук и вздувшихся на них вен, капель пота в ложбинке между ключицами, сбившегося кулона подтолкнул Тома к краю. Яростно толкаясь, он натягивал брата, выбивая из него стоны каждым шлепком бедер о задницу. Кончая, он видел перед глазами искры, не прекращая толчков, не в силах остановиться, пока не услышал хрип Билла и не почувствовал его удовольствие теплыми потеками на животе.
Том прикусил его сосок, потянув за сережку, и перевернулся на спину, пытаясь перевести дыхание и притягивая близнеца ближе.
Минут через пять Билл пришел в себя, забираясь на брата сверху:
-Тоооооом…
-Ммм?
-Ну Тооооом…
-Что? – Тому не хотелось ни шевелиться, ни разговаривать, а просто вот так лежать, ощущая тело Билла каждой соприкасающейся клеточкой. Но заткнуть желающего поболтать брата можно было только одним способом. И на него в ближайшие пятнадцать минут он физически не способен.
-В следующий раз я хочу наручники…

6.26 Твинцест. NC-17. Билл только что сделал пирсинг в губе. Губа немного кровит, но еще действует анастезия. Том лезет целоваться. Нежность.
-Том…я…
Билл сглатывает, ощущая нижнюю губу, как что-то чуждое. Пытается распутать тянущий растерянно-испуганный клубок в животе, теребит браслет за цепочку, сутулится. Боится.
А Том смотрит. Походит ближе и смотрит. Спокойный. Грудью прижимается, смотрит внимательно.
Билл дыхание глушит, уже не шевелится. Как увидел кровь на салфетке, пропитанной дезинфектором. Как попытался отмахнуться от первых тревожных узелков в районе затылка, иголочек мелких. Захотел - сделал. Не думал. А увидел кровь – вспомнил двенадцать. Сияющие, гордые глаза и брови густые приподнятые такие «что, клево? Знаю, клево!» И свое гордое «клево!» за брата.
Это то, что Тома. То, что сделал Билл – это Тома. Это граница. Это то, что индивидуально их. А вот он взял и руками неаккуратно так в паутину, два десятилетия плетеную между ними различиями-сходствами, влез. Опять. Дернул диссонансно.
Подкова эта в губе, шмотки широкие, кепки с прямыми козырьками, мятная жвачка, кроссовки, шарфы – это Том. Косметика, цепи звенящие, ботинки с острыми носами, фруктовая жвачка, маникюр – это Билл. А теперь он как часть Тома. Непрошенная и неспрошенная.
Как дреды.
Он тогда не разговаривал весь день. Смотрел тревожно. Внутри у него вопросы камнями ворочались – все мысли Биллу отдавили, голова болела. Он понять, уложить пытался: еще ближе, еще сильнее и глубже? А у Билла голова болела. И Том уложил и доверил, и аспирин принес. Тогда хорошо закончилось.
-Опять?
Том уже к стене прижимает.
Билл внутреннее подобрался, съежился, брюхом к земле прижался. Грозу ждал.
А получил поцелуй. Мокрый, языком одним. Ну и губами, да, но анестезия еще не прошла, нижняя вообще не чувствует. А язык хорошо. Слева и немного снизу, мягко так. А Билл еще съеженный. И Том обнимает, прижимает, целует. Глаза распахнутые, доверчивые. Подкова его шариками черными стукнулась, зазвенела, Билл аж зажмурился. А Том руками так вниз, по спине погладил, мол «хорошо все, тихо-тихо, я тут» и еще раз стукнул. В нос поцеловал. И клубок внутри размотался. Тепло стало. Спокойно. Том доверяет. И брюхом кверху теперь можно – почешет, приятное сделает. Билл гнется, глаза открывает, а там его. И глаза в глаза. И целует, целует не отпускает.
Горячим вокруг золотого печь начинает, но оторваться нельзя, иначе как дышать? Том хмурится, отрывается, кровь слизывает, как щенок какой. И рукой на живот. Ладонью круги и почесывает.
Биллу скулить хочется. Очень. Том откуда-то знает. Из всей паутины-плетенки, ниточки-корешки читает и знает. Про пузо это, воображение Биллово живое. И ногтями короткими, подушечками пальцев за ремень поддевает и телом притирается. Снизу вверх. Биллу горло перехватывает, как кочка на дороге, когда резко вверх и вниз вдребезги. Глаза закрывает и футболки наверх тянет. Две сразу. Ближе чтоб.
И спиной вниз на кровать. Руками-ногами перепутаться, губами неловкими прямо в рот тыкаться, щуриться счастливо и колечко теребить. Свое, его – уже не важно. Том же разрешил ближе стать. Теперь совсем все можно. Срослись, в паутине своей запутались коконом, доверились абсолютно.
Теперь можно. Можно сверху на нем, кричать можно, просить не стыдно. Косички его между пальцами и к своей голове «ну как?» и смеяться.
Билл смеется. Смотрит на Тома, сверху телом давит, кожа к коже и смеется. Хорошо ему.
Особенно засыпать с тяжелой ладонью на пузе.